Начальная страница

Тарас Шевченко

Энциклопедия жизни и творчества

?

8

Тарас Шевченко

Варіанти тексту

Опис варіантів

На третьем или четвертом году нашей благополучной стоянки в городе Муроме переведен был в наш полк, за какие-то проказы, капитан гвардии N.N., лет двадцати пяти, красавец собою и, богач и самой благородной, аристократической фамилии, человек образованный, деликатный и самый беспардонный кутила, а в то время это была не последняя добродетель, и Давыдов несправедлив, приписывая эту благородную страсть одним гусарам, – наша братья, пехотинцы, нисколько им не уступали.

Молодое офицерство наше все так к нему и прильнуло. А про барышень и говорить нечего: все, сколько их было в Муроме и около Мурома, все разом влюбились. Ну, положим так, их дело молодое, неопытное, им простительно, а то барыни! Матери взрослых детей – туды же сунулися соперничать с своими дочерьми! Господи! какую страшную силу имеет золото на сердце человека! А к тому еще он хорошо говорил по-французски, читал наизусть и даже пел некоторые такие песни Беранжера, что порядочный француз постыдится петь их в холостой пьяной компании, а он, молодец, пел их в муромских гостиных, и нежному полу так нравились эти недвусмысленные песни, что их наизусть выучивали и в тени сирени, под аккомпаниман гитары и соловья, певали их безбожно уныло. Простодушные, они и не подозревали, что они пели. Они думали, что ангелы, если разговаривают между собою, то непременно на французском языке и поют такие же песни, как и предмет их нежной страсти.

Вскоре после появления этого хвата барыни и барышни, если обращалися к кому с вопросом, то вместо имени и отчества произносили «мсью», и это было так обще, что свежий человек непременно подумал бы, что весь [Муром?] все муромское народонаселение говорит по-французски.

Вот когда открывался случай благоприятный блеснуть Туману своим познанием французского языка. Но, увы! он бедный плебей, а то аристократия! Да еще какая аристократия? Уездная! А это, я думаю, всем известно, что английская аристократия самая гордая и щекотливая, но в сравнении с нашей уездной она ничего не значит. Хотя французские пленные солдаты часто попадали в ее недоступный [круг], но то французские, дело совсем другого рода.

Одна хорошая моя знакомая, женщина уже не первой молодости, примерная, можно сказать, жена и примерная мать семейства, – образованию по образованию она была немногим выше своих согражданок, но здравого практического смысла и безо всякого жеманства, что мне в ней особенно нравилось, – однажды она стала мне описывать добродетели и образованность нашего гвардейца. Сначала я Я, слушая ее, думал, что она шутит, слушал ее и молча улыбался, но она, не обращая внимания на мои улыбки увлеклася так панегириком, что начала хвал[ить] выхвалять глубокие его познания в русской истории. Я тогда и рукой махнул. Ну, статочное ли дело, чтобы русский барич того времени, да еще и гвардеец, знал что-нибудь, кроме французского языка? А то еще и отечественную историю! Он [вероятно слышал?] Карамзин тогда начал издавать свою знаменитую историю, так он, вероятно, слышал об ней в столице, да и пустил в ход свои познания между непорочными муромками. Бедные муромки! И еще беднейшие муромцы!

Когда женщина, которая почиталась образцом ума и семейных добродетелей, и та увлеклась удалым капитаном, какое же влияние он имел на обыкновенные умы и добродетели! Влияние сильное, до того сильное, что не прошло году, как мужья молодых жен и отцы молодых дочерей почти начали убеждаться в сильном влиянии капитана на их жен и дочерей. И когда полку нашему назначен был поход в Москву по случаю коронации, то отцы и мужья перекрестились и свободно вздохнули, а жены и дочери зарыдали.

И горькие рыдания, и свободные [вздохи] остались напрасными: капитан заболел и до выздоровления остался в Муроме.

Каков же был ужас маменек и их милых дочерей, метивших на капитана как на самую выгодную партию, когда к нему (в отсутствие наше) приехала жена и теща и застали его не на одре болезни, а в кругу собутыльников. Теща начала было ему приличную случаю проповедь, но он ее остановил такими словами: «Вы, кажется, умная женщина, а такие глупые вещи говорите. Ведь вы видели, вы знали, кому вы отдавали свою единственную дочь, так о чем же вы мне теперь толкуете?» Старушка посмотрела на него, заплакала и, взявши свою единственную дочь, отправилась восвояси, а он и[м] , захохота[вши], хохоча, кричал им вслед: «Куда торопитесь? Не угодно ли со мною пообедать?» Каков молодец!

Несмотря, однако ж, на все это, влияние его на нежный пол продолжалось, так что бедные мужья и отцы не видели других средств избавиться от опасного капитана, как написать просьбу государю от лица всего конглава и слезно просить, чтобы за примерные добродетели капитана перевел бы его снова в гвардию. Не знаю, по их ли просьбе или по чьей другой, только он был, проживши еще два года, был переведен, только не в гвардию, а в город Вологду под надзор полиции. А в продолжение этих двух лет он разыграл еще с десяток слезных мелодрам и межд[у] [ними?] последнюю, самую патетическую, содержания следующего.

По[лковые тяжести?] Выходя в Москву, вагенбург и прочие полковые тяжести нам приказано было оставить в Муроме, из чего и следовало заключить, что мы опя[ть] вскоре возвратимся на прежние квартиры. Офицеры, которые имели порядочные квартиры, оставили [их] за собою; я и свою квартиру и п[рочую?] тоже за собой оставил, а при ней мебель и прочую громоздкую мизерию. Полковой командир, спасибо ему, уважил мою просьбу и оставил отдал в мое полное распоряжение Тумана, а я Туману отдал в полное распоряжение свою квартиру и все к ней принадлежащее. Прощаяся с ним, я наказывал ему пуще своих глаз беречь Варочку и как можно реже позволять ей посещать фельдшершу.

«Потому, – говорю, – что ты сам знаешь, что за зверь остается в городе. Неравно как-нибудь она ему на глаза попадется, тогда она пропала». – «Бога гневите, ваше бл[агородие] высокоблагородие! – сказал он. – Воно еще дытына!» Я замолчал, зная по опыту, что никакие доказательства не в состоянии поколебать упрямого земляка моего. А заметьте, что этой дытыне минал уже пятнадцатый год.

Сходили мы в Москву и возвратилися назад благополучно. В Муроме тоже все по-старому; квартиру я свою и прочее добро нашел в отличнейшем порядке, иначе и быть не могло. Варочка встретила меня с самой детской непритворной радостью. А Туман, отрапортовавши мне о благополучии, даже благодарил благодарил меня, что я его оставил в Муроме, потому, говорит, что он в продолжение этого времени, кроме того [что] выучился выводить все цифры на бумаге, да еще зашиб препорядочную копейку: весь город наделил сапогами, а последний весь почти месяц работал на одного капитана. «Ну, начало сделано», – подумал я. «Не приходил ли он к тебе иногда сапоги примеривать?» – спросил я. «Приходил, ваше высокоблагородие, раз несколько приходил». «Плохо», – подумал я и отпустил простодушного добряка, не сказавши ему ни первый раз ни слова.

На другой день спросил я его, кто рекомендовал его капитану? Туман немножко замялся и сказал: «Признаться сказать, ваше высокоблагородие, фельдшарша».

– А что я тебе говорил, выходя в Москву? а? – спросил я.

– Помню, ваше высокоблагородие.

– Нет, не помнишь, забыл. Припомни и подумай хорошенько, что из всего этого может выйти. А что, он видел у тебя Варочку?

– Видел, ваше высокоблагородие.

– И говорил с нею?

– И говорил, ваше высокоблагородие.

– И за сапоги платил не торговавшись?

– Не торговавшись, ваше высокоблагородие, даже вперед сколько угодно денег предлагал, только я не брал, – не треба було.

– Видишь, Туман, как я все знаю. Слушай же. С сегоднишняго дня, Боже тебя сохрани, если ты пустишь хоть за ворота без себя Варочку. Прощайся с нею навеки! Ты [?] слышишь Слышишь?

– Слушаю, ваше высокоблагородие.

– То-то же, слушай и не забывай. А то и тебя, и меня с тобою Бог накажет за наше нерадение. За чужое дитя мы больше отвечаем перед людьми и перед Богом! Ступай себе, Туман, за своим делом, – сказал я в заключение своей проповеди.

– Спасыби за науку, ваше высокоблагородие, – сказал растроганный Туман и вышел.

После этого он каждое утро, рапортуя мне о благополучии по хозяйству, рапортовал также и о похождениях своих с Варочкою. Похождения их – и то раз или два в неделю – на берег реки Оки, к рыбакам, или так просто для проходки, и иногда к фельдшерше на чашку чаю – тем и ограничивались их похождения. Да еще раз в неделю, т. е. каждое воскресенье, ходили они к обедне в церковь святых угодников.


Примітки

Давидов Денис Васильович (1784–1839) – російський поет, герой Вітчизняної війни 1812 р. Автор багатьох «гусарських» поезій, в яких звучали анакреонтичні, вакхічні мотиви. Про увагу Шевченка до творчості й особи Д. В. Давидова свідчить також цитата з вірша Давидова «Современная песня» у повісті «Прогулка с удовольствием и не без морали». Шевченко мав намір зобразити Давидова на одній з ілюстрацій до книжки М. Полевого «История князя Италийского, графа Суворова-Рымникского…» (СПб., 1843) (див.: Листи до Тараса Шевченка. – С. 14; Івакін Ю. О. Нотатки шевченкознавця. – К., 1986. – С. 183–186).

читал наизусть и даже пел некоторые такие песни Беранжера, что порядочный француз постыдится петь их в холостой пьяной компании… – Йдеться про поезію французького поета П’єра-Жана Беранже (1780–1857), яка ще до появи перших перекладів і окремого їх видання російською мовою (Песни Беранже / Пер. Василия Курочкина. – СПб., 1858) мала велику популярність в Росії. Записи у щоденнику, куди переписано вірші «Старый холостяк» і «Навуходоносор», а також листування Шевченка свідчать про його великий інтерес до творчості Беранже. Характеристика деяких пісень Беранже, як таких, що «порядочный француз постыдится петь», належить одному з героїв повісті – авторові «рассказа самовидца».

Карамзін Микола Михайлович (1766–1826) – російський письменник, історик, публіцист. Ідеться про його дванадцятитомну працю «История Государства Российского», що виходила протягом 1816–1829 рр.

в Москву по случаю коронации. – Коронація Миколи І відбулася в Москві 22 серпня 1826 р.

Конклав – рада кардиналів, що збирається для обрання нового Папи Римського; тут – в іронічному значенні: від муромської громади.

Вологда – губернське місто Вологодської губернії (нині обласний центр Російської Федерації).

Вагенбург (нім.) – полковий обоз.