2

Тарас Шевченко

Если не можешь ты говорить о ближнем доброго, то о худом его не говори. Евангельское правило, но увы! не всегда удобоприменимо в жизни нашей, исполненной греха и клеветы. Мне же, как ретивому поклоннику святой правды, необходимо сказать несколько слов о матери юного Сокиры, таких, что хоть бы и не говорить. Добрая слава для нас свята, но для женщины и тем паче; она же, к несчастию, не пользовалась доброю славою, а быть может, и пото[му прославилась] на всю область Переяславскую, и была похищена из дому родительского Федором Сокирою, и тайно обвенчалась за границею, т. е. за Днепром, в Трахтемирове. Следовательно, они сочетались по увлечению, а брак по увлечению, всем известно, редко бывает счастлив. Так, может быть, кумушки-голубушки отчасти и не совсем клеветали. Как бы то ни было, но только отец Григорий рассудил, что лучше будет взять дытыну на свои руки. И, по-моему, поступил он поступил благоразумно и великодушно, потому что я плохо верую в воспитание самых добродетельных матерей, тем более, если у них одно единственное дитя.

Так как юному Сокире подходило к седьмому году, то отец Григорий в одно пасмурное утро продиктовал мальчику молитву перед началом учения и развернул перед ним букварь. Каково же было его удивление, когда мальчик, не запинаясь, прочел ему всю азбуку. «Добрый знак», – подумал отец Григорий и показал ему буки аз – ба и т. д. Заметя вскоре понятливость и добронравие в мальчике, он начал его учить, кроме славянского, еще трем языкам: еврейскому, греческому и римскому. Он, вероятно, предполагал из него сделать доктора по крайней мере любомудрия, сиречь философии. Но юноша, не подозревая великих планов своего великого учителя, подвизался себе втихомолку и на десятом году возраста бегло читал Давида, Гомера и Горация. А на одиннадцатом году возраста поздравил своего наставника с Новым годом на всех четырех языках, прочитавши ему вирши, написанные в Киевской д[уховной] а[кадемии] в честь митрополита киевского Серапиона на четырех языках. Наставник, в восторге обнявши ученика, проговорил: «Зерно упало на добрую землю». Но все-таки предположение сделать из Сокиры философа всех наук не сбылось.

На пятнадцатом году своего возраста начал он учиться у своего учителя музыке. Отец Григорий знал, что [для] вящего облагорожения сердца человеческого необходима музыка. И для того просил письмом друга своего философа Сковороду показать своему любимцу начальные основания музыки. Философ не медлил явиться в Переяслав с своими неразлучными друзьями, с флейтою и собакою, и с успехом начал преподавать благозвучие сладкозвучие. И с таким успехом, что с небольшим через год у[же] они уже вдвоем с учеником [распевали] разные канты и дуэты. А в день ангела отца Григория, после ужина, к великому восторгу гостей, спели они, с аккомпаниманом на гуслях, сатирическую песню Сковороды, которая начинается так:

Всякому городу нрав и права,

Всяка имеет свой ум голова.

Сокира молодой, действительно, делал большие успехи в му[зыке] познании музыки, если принять в соображение истинно философскую небрежность преподавателя. Мистик-философ, бывало, наденет на себя серую свитку, накроет голову соломенным брылем, флейту в руку и марш куда глаза глядят. А верный спутник его за ним. Бывало, пойдет в Березань, в 30 верстах от Переяслава. По дороге зайдет на древнюю высокую могилу, называемую Выбла, и зайдет на могилу единственно за вдохновением. И, почерпнувши из недр ее малую толику сего, богам единым свойственного дара, спешил делиться сею благодатию с другом своим Якимом Лукашевичем в Березани. Проживя неделю у друга, идет навестить другого, а там третьего, а через месяц, смотришь, он уже в Киеве. Сидит с другом своим Иваном Левандою на скамеечке у ворот, отпочивая и читает импровизированную диссертацию о связи души человеческой с светилами небесными, а вития наш знаменитый, слушая его независимо от дружней диссертации, готовит к следующему воскресенью проповедь. Проживя немало в Киеве, он очутится в Стайках, а оттуда в Трахтемирове, а там через день и в Переяславе. Преподавши урок музыки, снова пускался навещать друзей своих, только уже через Яготин до Полтавы и далее.

Гречка намерен был уже писать к Бортнянскому (также своему товарищу по бурсе), потому что видел в молодом Сокире решительный гений музыки и голос архангельский, но судьбе угодно было совершенно иначе распорядиться.

Быстро приближался событиями чреватый 1812 год, а юному Сокире окончился 19 от р[ождения] со дня рождения.

Наконец, разрешился от бремени своими чудовищами-чадами страшный 12 год. Как жертва всесожжения, вспыхнула святая белокаменная, и из конца в конец по всему царству раздался клич, чтобы выходили и стар и млад заливать вражескою кровью великий пожар московский.

Достиг этот судорожный клич и до пределов нашей мирной Украины. Зашевелилася конная и комон[ная] Зашевелилося охочекомонное и охочепешее ополчение Зашевелилася она, моя родная маты: зашевелилося охочекомонное и охочепешее ополчение малороссийское. Не выдержал мой юноша, бросил разбил псалтырь и гусли. Бежал и в городе Пирятине записался в полк под начало пирятинского полковника Николая Свички.

Узнавши все и вся, Гречка просил письмом друга своего Николая Свичку не покидать его питомца на скользком кровавом военном поприще, что друг исполнил, как заботливый отец. Назначив юноше первый уряд, полковник Свичка с полком своим выступил из славного города Пирятина на супротивного галла и на двадесят язык.

Когда полк проходил через г. Переяслав, то отец Григорий во главе духовенства встретил по[лк] воинство у стен града, осенил его крестным знамением и оросил святою водою. Когда же подошел к чаду души своей, то, возведя оч[и] горе полные слез очи, проговорил: «Господи, заступи тебя и сохрани тебя».

Когда кровавые события пришли к желанному концу и зубастую французскую зубастого французского зверя заперли в англицкую конуру, то и наше славное воинство, сложа доспехи бранные, разбрелося разбрелося по хуторах и селах и, сложа доспехи бранные, взялося за плуги и рала.

В половине 15 года возвратился Сокира в родной свой Переяслав с чином сотника и, [к] великой своей скорби, не нашел в живых своего благодетеля отца Григория. Он нашел только в городской ратуше духовное завещание покойника на свое имя, в котором незабвенный благодетель отказал ему часть своей библиотеки, состоящей из дорогих изданий древних классиков, еврейскую П[салтырь] | еврейскую Библию и французскую энциклопедию еврейскую Библию, французскую энциклопедию и экземпляр летописи Конисского еврейскую Библию, французскую энциклопедию и рукописный экземпляр летописи Конисского, на первом листке которого было написано собственною рукою преосвященного тако: «Юному моему другу и собрату Григорию Гречке, доктору богословия и других наук, на память посылает смиренный Г. Конисский». Кроме библиотеки, отказал он ему еще дорогую скрипку и свои любимые гусли с изображением на внутренней части двух пляшущих пастушек с посошками и пастушка, под липою у ручья играющего на флейте.

С самого начала он отслужил панихиду по праведной душе своего благодетеля и, перенесши на опустелый свой хутор драгоценное наследство (мать его тоже скончалась), он начал приводить свое свою дедовщину и, когда свою дедовщину [в порядок] и, уладивши на скорую руку что мог, он пригласил гор[одское?] з духовенство и сначала освятил собором возобновленную оселю, а потом собором отслужили панихиду о успокоении душ отца, матери, и всех ближних родственников, и ближайшего, искреннейшего своего друга и благодетеля отца Григория. По совершении богослужения, по примеру предков своих, он накормил разного чина людей около 1000 душ, исключая все городское духовенство и шляхетный класс.

Когда он остался на своем хуторе один, скучно ему стало. Долго, несколько месяцев скучал он и не знал, что с собой делать. Только однажды вечером и вспомнил он святое изречение: «Не удобо человеку жити едину».

На другой день рано, оседлавши коня, поехал он в Сулимовку. Там у него росла, когда он еще не ходил на войну, росла на примете маленькая девочка у небогатого панка. Презря обычаи отцов, он без посредства сватов переговорил с отцом, с матерью, а тут же с невестою, та, не говоря худого слова, в[скоре?] после Р[ождества] Х[ристова] и перевенчались.

После такой скоропостижной свадьбы невозможно было рассчитывать на семейные радости, а вышла благодать, да и благодать-то еще какая. Во-первых, молодая жена Сокиры – красавица, да еще и красавица какая! дай Бог другому хоть во сне увидеть такую красавицу. А во-вторых, самого чистого, непорочного сердца и нрава тихого и покорного. Одним словом, над нею и внутри ее было Божие благословение. Одно, что можно было сказать про нее не то чтобы худое, но немного смешное. Ей, бедной, удалося прошедшее лето погостить месяц у своих богатых родственниц в местечке Оглаве. А родственницы эти только что возвратилися из Киева, или, лучше сказать, из какого-то киевского пансиона. И были чрезвычайно образованны. Тут-то она, бедная, и пошатнулась. От них-то она узнала, что грамоте их учат не для одного молитвенника, а еще кое для чего. И что высшее блаженство благовоспитанной барышни – это носить т[алию?] лиф как можно выше и обворожать кавалеров. А песень-то, песень каких восхитительных она у них позанялась – и как «стонет голубок», и как «дуб той при долине, как рекрут на часах», и как «пастушка купается в прозрачных струях», и как «закричала ах! увидевши нескромного пастуха», и даже «О Фалилей! о Фалилей» и ту выучила. Да и как же было не выучиться от таких образованных барышень! Они же, волшебницы, еще и на гитаре играли. Это бросилось в глаза молодому мужу. Но он рассудил, что самое лучшее – не обращать на ее песни внимания: попоет, попоет, да и перестанет, если некому будет [слушать] ее пе[сень] модных песень. А иногда так даже и подтрунивал. Особенно, когда проходил день втихомолку, без песень.

– Что же это ты, Параско, – скажет бывало, – сегодня целый день молчишь? Хоть бы спела какую-нибудь иностранную песенку.

– Какую там выдумал ин[остранную] еще иностранную?

– Ну, хоть как та «пастушка к[упалася?] полоскалася в струях».

– Не хочу. Сам, коли хочешь, пой.

– Хорошо, и я спою.

И он медленно раскрывал гусли и ча[рующим], и тихо аккомпанируя на них, вы[водил?] и, тихо аккомпанируя на них, пел своим чарующим тенором с самым глубоким чувством:

Не ходы, Грыцю, т[а] на ти вечерныци.

И когда кончал песню, то жена падала в его объятия и заливалася горчайшими слезами. А он тогда тогда говорил ей, цалуя:

– Вот это настоящая модная песня.

Так он ее мало-помалу и совсем отстранил от современного просвещения.

А о п[еснях] богатых образованных родственницах и о их модных песнях с тех пор и помину не было.

Ласками и насмешками он довел ее до того, что она сама начала смеяться над стрекозиными талиями переяславских панночек и по долгом размышлении оделась в национальну[ю] национальный свой костюм, к величайшей радости своего мужа.

И, Боже мой! Как она хороша была в родном своем наряде! Так хороша, так хороша, что если бы я был банкиром, по крайней мере таким, как Ротшильд, то я иначе не одевал бы свою баронессу.

Но, увы! не всем нам судьба судила вкусить в жизни нашей таких великих радостей, какими упивался Сокира. И он вполне ценил эту благодать Божию. Любуясь своей красавицею Параскою, он не забывал и физических своих потребностей, или, лучше сказать, они сами за себя напоминали. Осмотревши сначала свою дедовщину, он по долгом размышлении решил, что пахотную землю [надо] отдать с половины сулиминским козакам. При хуторе крестьян не имелось. Он, правда, и рад был, что их не имелось. (Он смотрел на этот класс нашего народонаселения истинным филантропом.) Побережье реки Альты оставил он за собою ради домашней скотины и выкашивал тучные луга толокою. В липовой же роще, прилега[вшей] роще и леваде, прилегавшей к самому хутору, он решился возобновить отцовскую пасику. И это сделалось его любимою мечтою. Да и, правду сказать, что может быть невиннее из всех промыслов наших пасики? Он не медля написал в Стародуб, чтобы к весне прислали ему пасичныка. Тогда еще не было Прокоповича, теперь славного пчеловода. И, следовательно, нужда заставляла обращаться к самоучкам пасичныкам.

Учрежденная им в липовой роще пасика с помощью еленского старообрядца год от году множилася и в продолжение пяти счастливых лет умножилась до 5000 пней. Господь благословил его начинание. Теперь он был паном на всю губу. Пасикою своею он отстранил от себя всякое корыстное и необходимое соприкосновение с людьми, а с тем вместе и всю все пошлое и низкое.

Счастливый, стократ счастливый человек, умевший отстранить от себя все недостойное человека и довольствоваться только благом, приобретенным собственными трудами.

Такой счастливец был Никифор Сокира.

В бытность свою в чуж[их?] немецких землях он не мимоходом замечал немецкий сельский быт и теперь приноровил его к своему хутору. Та же немецкая чистота и порядок во всем. Правда, что нашего брата художника не поражал своею наружностию хутор Сокиры, зато нехудожника поражал порядком.

Из всех славянок землячки мои чернобривые пользуются вполне заслуженною славою опрятных хозяек. Но у мадам Сокиры эта статья была доведена до крайней степени. Ей обыкновенно, бывало, и во сне снится, что у нее в доме пол не вымыт или в кухне не смазан. Так чтобы эта дрянь не возмущала ее невинного сна, то она заставляла Марину каждый божий день пол вымыть, да еще и выскоблить. И достаточно, кажись. Так нет, а еще и киевским песком посыпать, таким песком, какой вы найдете не у всякого губернатора и в канцелярии. Она сама его привозила и[з] каждый год из Киева, когда ездила туда к 16 августа.

Карло Осипович говаривал всегда и всякому, что если он видел рай на земле, так это именно в доме Прасковьи Тарасовны, а больше нигде.

В пасике отражалась та же чистота и порядок, что и в доме. И как были кстати тут Вергилиевы «Георгики», которые любил прочитывать ле[жа] Никифор Федорович, лежа под соломенным навесом. Ни одна душа во всем Переяславе не знала, что старый пасичнык (его так прозвали за его тихий нрав и медленную походку), что старый пасичнык читал в подлиннике Вергилия, Гомера и Давида. Примерная, удивительная скромность! Я сам, будучи его кор[отким] хорошим приятелем, не[редко?] хорошим приятелем, часто гостил у него по нескольку дней и, кроме Конисского летописи, не видал даже бердичевского календаря в доме. Видел только дубовый шкаф в комнате и больше ничего. Летопись же Конисского, в роскошном переплете, постоянно лежала на столе, и всегда заставал я ее раскрытую. Никифор Федорович несколько раз прочитывал ее, но самого конца ни разу. Все, все мерзости, по[льские] все бесчеловечия польские, шведскую войну, все все бесчеловечия польские, шведскую войну, Биронового брата, который у стародубских матерей отнимал детей грудных и давал им щенят кормить грудью для своей псарни, – и это прочитывал, но как дойдет до голштинского полковника Крыжановского, плюнет, и закроет книгу, и еще раз плюнет. Раз как-то я приезжаю к нему с «Украинским вестником» с № «Украинского вестника» с книжкою «Украинского вестника», в которой были напечатаны Гулаком-Артемовским две оды Горация (гениальная пародия!), и, прочитавши оды «До Пархома», мы от чистого сердца смеялися с Прасковьей Тарасовной. А он отворил дубовый шкаф, вынул оттуда книгу в собачьем переплете и, раскрывая ее, проговорил: «А ну, посмотрим, верно ли оно будет с подлинником». И тут-то я только увидел перед собою латиниста, эллиниста и гебраиста, и полнешенек шкаф книг, вмещающих в себе словесность всего древнего мира.

А он, прочитавши подлинник, закрыл книгу и вслух подлинник, закрыл книгу, поставил ее на свое место и, ходя тихо по комнате, читал про себя

.

– Превосходно! И в точности верно! – проговорил он вслух.

Я и прежде глубоко уважал его за его во всех отношениях возвышенный характер, а тепер я, благоговея, исчезал перед его чисто рыцарскою скромностию.

– Что же это мы все как воды в рот набрали? – проговорила Прасковья Тарасовна. – Хоть бы повечерять пока засвитла.

– А что ж, когда вечерять, так и вечерять, я и на то готов. Ужин был подан на ганке, и к концу его показалася из[-за] темного Переяслава полная красавица луна. Мы все трое замолкли и только переглянулись между собою. Картина была так хороша, что только в немом благоговении можно было созерцать ее.

Меня пригласил с собою Никифор Федорович в пасику ночувать, на что я, разумеется, и согласился охотно.

Не было другой но[чи] такой ночи в моей жизни, да, верно, и не будет. Долго беседовали мы с ним о разных предметах и случайно коснулись моей слабой струны, народных наших песень. Ни один профессор в м[ире] профессор словесности в мире не прочитывал [так] своей лекции о значении и влиянии, влиянии и достоинстве народных песень. И с какой глубокой любовью изучил он сво[йства?] слова и мотивы наших прекрасных зв[онких?] задушевных песень.

– Да, – говорил он, – после этой трогательно простой прелести наших песень что значат уродливые создания современных нам романсов? Кроме безнравственности, ничего более. – И чрезвычайно деликатно коснулся песень покойного своего учителя музыки Сковороды. Он сказал: – Это был Диоген наших дней, и если б не сочинял он своих винегретных песень, то было бы лучше. А то, види[те] ли, нашлись и подражатели. Хоть бы и князь Шаховской или Котляревский. В своей – сколок Сковороды. Только та разница, что учитель мой, как истинный философ, никому не льстил.

«» Котляревского в то время еще не была напечатана.

Я, как собиратель народных песень, много записал у него вариантов и самих песень, нигде мною прежде не слыханных.

Ко всем его прекраснейшим качествам принадлежит его наипрекраснейшее качество: он был в высокой степени религиозен. Любимейшим его чтением был Новый Завет. Он всем сердцем своим и всем помышлением своим сознавал и глубоко чувствовал священные истины евангельские. Каждое воскресенье и каждый праздник он ездил к обедне с женою в соборный храм Благовещения. Вместе с прекрасной архитектурой, гармонической архитектурой храма на него действовало и пение семинаристов. Но когда поставили в храме новый иконостас, гармония архитектуры исчезла. И он нача[л] стал ездить к обедне в Успенскую церковь, в ту самую, в которой в 1654 [г.] генва[ря 8] дал присягу З[иновий] Б[огдан] Х[мельницкий] со всякого чина народом на верность московскому царю Алексею Михайловичу. Но когда, возобновляя исторический памятник этот, из шести куполов уничтожили пять, экономии ради, то он стал ездить к Покрову. Церковь во имя Покрова, неуклюжей и бесхарактерной архитектуры, п[остроена?] воздвигнутая в знамение взятия Азова П[етром] П[ервым] полковником переяславским Мировичем, другом и соучастником проклинаемого Ивана Мазепы. В этой церкви хранится замечательная историческая картина кисти, надо можно думать, Матвеева, если не иностранца какого. Картина представляет Пок[ров?] разделена на две части: вверху – Покров Пресвятыя Богородицы, а внизу – П[етр] П[ервый] с и[мператрицей] Е[катериной] I, а вокруг их все знаменитые сподвижники его. В том числе и г[етман] Мазепа, и ктитор храма во всех своих регалиях.

Прослушавши литургию, он Никифор Федорович подходил к образу Покрова и и[м]Никифор Федорович подходил к образу Покрова и долго любовался им и рассказывал своей любопытной Прасковии, кто что такие были за люди, под кровом Божия Матери изображенные.

Иногда он рассказывал с такими подробностями про Даниловича Даниловича и разрушенный им Батурин, что Прасковья Тарасовна наивно спрашивала мужа: «За что ж она его покрывает?»

Примітки

Если не можешь ты говорить о ближнем доброго, то о худом его не говори. Евангельское правило… – Очевидно, парафраз євангельської заповіді «Не осуджуйте…» (Лука. Гл. VI. В. 37).

…обвенчалась за границею, т. е. за Днепром, в Трахтемирове. – Трахтемирів (тепер село Переяслав-Хмельницького району Київської області), де був запорозький монастир, до другого поділу Польщі у 1793 р. лишався у складі Речі Посполитої.

…бегло читал Давида… – тобто Псалтир давньоєврейською мовою.

Давид – цар Ізраїльсько-Іудейської держави (кінець XI ст. – близько 950 р. до н. е.). За біблійною легендою, був автором Псалтиря – циклу християнських релігійних пісень, що входять до складу Старого Завіту. Насправді Псалтир містить і твори інших сучасників Давида, а також твори пізнішого походження.

Гомер – легендарний давньогрецький рапсод, що жив між XII і VII ст. до н. е. і якому в часи Шевченка приписувалося авторство славнозвісних епічних поем «Іліада» й «Одіссея». У тексті цих творів насправді присутні нашарування авторства багатьох поколінь. «Іліаду» Шевченко читав у російському перекладі М. Гнєдича. «Одіссею», очевидно, прочитав після заслання в російському перекладі В. Жуковського.

Горацій (Квінт Горацій Флакк; 65–8 рр. до н. е.) – римський поет. Автор філософських та сатиричних віршів, од і послань.

…в честь митрополита киевского Серапиона… – Серапіон (світське ім’я, по батькові та прізвище – Стефан Сергійович Александровський; 1747–1822) – церковний діяч, з 1803 до 1822 р. митрополит Київський і Галицький, у 1803–1817 рр. був ректором Київської духовної академії.

«Зерно упало на добрую землю» – фрагмент євангельської притчі (Матвій. Гл. XIII. В. 8; Марко. Гл. IV. В. 8; Лука. Гл. VIII. В. 8).

…сатирическую песню Сковороды. – Йдеться про вірш Г. Сковороди зі збірки «Сад божественных песней». Поширювався як народна пісня. Введена І. П. Котляревським до п’єси «Наталка Полтавка».

древнюю высокую могилу, называемую Выбла… – Вибла могила – залишок стародавнього кургану поблизу Переяслава [Шовкопляс Г. М., Шовкопляс І. Г. За покликом серця. – К., 1990. – С. 23]. Ці місця Шевченко відвідав у серпні 1845 р. Про «Виблу могилу» він згадує в археологічних нотатках та в поезії «Сон» («Гори мої високії…»).

…Якимом Лукашевичем в Березани. – Мова йде про батька українського фольклориста й етнографа Платона Якимовича Лукашевича (1806–1887). Відомостей про взаємини Г. Сковороди з Я. Лукашевичем не виявлено. Можливо, про них розповідав Шевченкові Платон Лукашевич, коли поет приїздив до нього в Березань у серпні та в жовтні 1843 р.

…читает импровизированную диссертацию о связи души человеческой с светилами небесными. – Можливо, Шевченко мав на увазі міркування, викладені у філософському творі «Наркісс» – першому друкованому творі Сковороди, що без зазначення авторства був опублікований у виданні: Библиотека духовная, содержащая в себе дружеские беседы о познании самого себя. – СПб., 1798. У Пролозі до твору, торкаючись філософської проблеми «зовнішнього» і «внутрішнього», Сковорода писав:

«О лицемеры! Не по лицу судите, но по сердцу. Ей! Солнце есть источником. Како же не человек божий солнцем? Солнце не по лицу, но по источничей силе есть источником. Тако и человек божий, источающий животворящие струи и лучи божества испущающий, есть солнцем не по солнечному лицу, но по сердцу [Сковорода Григорій. Повн. зібр. творів: В 2 т. – К., 1973. – Т. 1. – С. 156].

дружней – в російській мові вищий ступінь дієприслівника «дружно», наприклад, «берись за дело дружней», тобто більш енергійно. Правильно по-російськи було б «диссертации его друга».

Стайки – село Київського повіту Київської губернії (тепер Кагарлицького району Київської області).

Яготин – місто Пирятинського повіту Полтавської губернії (тепер районний центр Київської області). Шевченко приїжджав до Яготина у маєток Репніних. Він побував тут у липні 1843 р., а також жив з перервами з жовтня 1843 до січня 1844 р. У Яготині Шевченко написав поему «Тризна», зробив фольклорні записи, намалював кілька портретів та автопортрет. Побував Шевченко у Яготині також 1859 р. Згадки про місто є в археологічних нотатках та в листах поета.

Гречка намерен был уже писать к Бортнянскому… – Бортнянський Дмитро Степанович (1751–1825) – український і російський композитор. Автор опер, хорових концертів, духовних композицій, камерно-вокальних та інструментальних творів. У Київській академії не вчився.

Как жертва всесожжения… – Пор. опис пожежі Москви у повісті «1812 г. в провинции» Г. Квітки-Основ’яненка [Отечественные записки. – 1843. – № 3. – С. 74–184].

зашевелилося охочекомонное и охочепешее ополчение малороссийское. – Народні ополчення, що створювались в Росії згідно з маніфестом Олександра І від 6(18) червня 1812 р. – кінні козачі полки та піхотні, які набиралися з кріпаків і державних селян, – були одним з проявів патріотичного піднесення народу під час Вітчизняної війни 1812 р. В Україні кількість ополченців досягала 70 тисяч чоловік.

…разбил псалтырь и гусли. – Псалтир – тут: давньоєврейський струнно-щипковий інструмент. Вирази «грати на псалтирі та гуслях», «взяти псалтир та гуслі» часто зустрічаються у псалмах (псалми: 56, в. 9; 80, в. 3; 150, в. 3).

…в городе Пирятине… – Пирятин – повітове місто Полтавської губернії (тепер районний центр Полтавської області). Шевченко бував у Пирятині кілька разів: у грудні 1843 р., очевидно, взимку 1845–1846 рр. та в червні 1859 р. Згадка про Пирятин є в археологічних записах Шевченка.

…под начало пирятинского полковника Николая Свички. – Розповіді про формування Миколою Свічкою пирятинського полку Шевченко міг почути від його сина Левка Миколайовича Свічки (1800–1845), зятя Є. П. Гребінки, з яким Гребінка познайомив поета у червні 1843 р. під час перебування у селі Городищі Пирятинського повіту Полтавської губернії [Жур П. Літо перше: з хроніки життя і творчості Тараса Шевченка. – К, 1979. – С 83–84].

…на супротивного галла и на двадесят язык. – Вислів, який на початку XIX ст. був традиційним для визначення армії Наполеона.

…и зубастого французского зверя заперли в англицкую конуру… – Після поразки під Ватерлоо у червні 1815 р. Наполеон І вдруге зрікся престолу. Того ж року його вислано на острів Святої Єлени (колишню колонію Великої Британії).

…французскую энциклопедию… – Мова йде про 35-томну «Енциклопедію, або Тлумачний словник наук, мистецтв і ремесел», видану протягом 1751–1780 рр. французькими філософами, письменниками і публіцистами. У підготовці цього видання брали участь Д. Дідро, Ж.-Л Д’Аламбер, Вольтер, К. Гельвецій, П. Гольбах, Ж.-Ж. Руссо та ін.

…рукописный экземпляр летописи Конисского… – тобто «Историю русов, или Малой России», що починаючи з другої половини 1820-х років і до 1846 р. поширювалася у списках.

…«Не удобо человеку жити едину» – біблійний вираз (Старий Завіт, Книга Буття. Гл. II. В. 18).

Сулимівка – село Пирятинського повіту Полтавської губернії (тепер Яготинського району Київської області).

та – в російській мові вказівний займенник жіночого роду; в контексті речення він вказує на наречену і можна було очікувати щось на кшталт «та дала согласие». Тобто можливо, тут недописане речення, а можливо, просто українізм: українське «та» – сполучник, який відповідає російському «и».

Оглав – містечко Остерського повіту Чернігівської губернії (тепер село Гоголів Броварського району Київської області). Шевченко побував У ньому до заслання. Згадки про це містечко є в повістях «Княгиня», «Прогулка с удовольствием и не без морали», а також у поемі «Сотник», дія якої відбувається в Оглаві.

… «стонет голубок»… – неточно наведений рядок з пісні «Стонет сизый голубочек» (1792) на слова російського поета Івана Івановича Дмитрієва (1760–1837), що була популярна в міщанських колах у першій половині XIX ст.

…«дуб той при долине, как рекрут на часах»… – Наведено неточну цитату з пісні «Среди долины ровныя…» на слова російського поета й ученого Олексія Федоровича Мерзлякова (1778–1830). Цю пісню Шевченко згадує в листі до О. М. Бодянського від 15 листопада 1852 р.

… «пастушка купается в прозрачных струях»… – П. М. Попов висловив здогад, що тут Шевченко має на увазі сентиментально-жалісну пісню «Лишь только занялась заря» [Шевченко і російський фольклор // Пам’яті Т. Г. Шевченка: Збірник статей до 125-ліття з дня народження. – К., 1939. – С. 405].

«Не ходы, Грыцю, на ти вечорныци» – варіант однієї з улюблених Шевченком і популярних серед українських поетів-романтиків українських народних пісень – «Ой не ходи, Грицю, та на вечорниці…», що приписується легендарній Марусі Чурай (1625–1650).

…если бы я был банкиром, по крайней мере таким, как Ротшильд… – Прізвище Ротшильдів набуло прозивного значення як найбагатших людей світу.

…выкашивал тучные луга толокою. – Толока – старовинна форма трудової взаємодопомоги, запрошення до виконання великої за обсягом роботи односельчан, сусідів, які працювали без оплати, а за частування; толокою – спільно, гуртом.

Стародуб – повітове місто Чернігівської губернії (тепер місто районного підпорядкування Брянської області Російської Федерації).

Прокопович Петро Іванович (1775–1850) – український бджоляр-експериментатор. Закінчив Київську академію, після чого 1794 р. пішов на військову службу. В 1798 р. вийшов у відставку, зайнявся бджільництвом, поставивши його на науковий грунт. У селі Пальчики Чернігівської губернії 1828 р. Прокопович створив першу в Росії школу бджільництва. У 1843 р. цю школу, ймовірно, відвідав Шевченко, створив тут картину «На пасіці» [Жур П. Літо перше. – С 47]. Згадуючи у повісті про те, що «тогда еще не было Прокоповича» (мова йде про 1815 р.), Шевченко припустився анахронізму.

еленского старообрядца… – Очевидно, мова йде про Єліне – селище Стародубського повіту Чернігівської губернії (тепер село Щорського району Чернігівської області).

…таким песком, какой вы найдете не у всякого губернатора и в канцелярии. – До винайдення промокального паперу писаний чорнилом текст просушували дрібно просіяним піском.

…из Киева, когда ездила туда к 16 августа. – 16 серпня за ст. ст. православна церква відзначає свято Нерукотворного (або Третього) Спаса. Це свято, за легендою, пов’язується з образом, що відбився на полотні, яким обгорнули тіло Ісуса, зняте з хреста.

…были кстати тут Вергилиевы «Георгики»… – «Георгіки» – дидактична поема в чотирьох книгах римського поета Марона Публія Вергілія (70–19 рр. до н. е.), в якій оспівується мирне сільське життя, праця на землі.

…не видал даже бердичевского календаря в доме. – Очевидно, йдеться про календарі, що до 1840 р. видавалися у місті Бердичеві в друкарні монастиря «Кармелітів босих».

…Биронового брата… – Йдеться про генерал-аншефа Карла Бірона, брата Ернста-Йоганна Бірона, фаворита імператриці Анни Іоанівни (1693–1740). Про насильства й утиски К. Бірона в Стародубі Шевченко розповідає за «Историей русов» [див.: История русов. – С. 243].

…до голштинского полковника Крыжановского… – Мається на увазі епізод з «Истории русов» про зловживання гадяцького полковника Крижановського під час формування голштинських полків, зокрема Подцабольдського полку [див.: История русов. – С. 251]. За сюжетом, у цьому полку служив дід героя повісті Никифора Федоровича.

…с книжкою «Украинского вестника», в которой были напечатаны Гулаком-Артемовским две оды Горация… – «Украинский вестник» – журнал, що виходив у Харкові протягом 1816–1819 рр. У ньому в 1818–1819 рр. було надруковано низку оригінальних і перекладних творів П. П. Гулака-Артемовського (1790–1865). Вільний переспів «Две оды Горация (До Пархома. І–II)» був уперше надрукований не в «Украинском вестнике», а в журналі «Вестник Европы» [1827. – № 22. – С. 134–135]. Шевченко міг прочитати його також в альманасі «Утренняя звезда» [Харків. – 1834. – Кн. 2. – С. 78–79].

Это был Диоген наших дней… – Порівняння Діогена – давньогрецького філософа-кініка (близько 404–323 рр. до н. є.) – з українським філософом Сковородою в першій половині XIX ст. було досить поширеним. Див., наприклад, передмову до твору Сковороди «Начальная дверь ко христианскому добронравию» [Сионский вестник. – 1806. – Т. 3. – С. 180]; спогади про Сковороду Г. Гесс де Кальве та І. Вернета [Украинский вестник на 1817 год. – Харьков, 1817. – № 6. – С. 124, 133–144]; статтю І. Снєгірьова «Украинский философ Сковорода» [Отечественные записки. – 1823. – Ч. 16. – № 43. – С. 252, 260]; статтю І. Срезневського «Отрывки из записок о старце Григории Сковороде» [Утренняя звезда. – М., 1834. – Кн. 4. – С. 69, 70, 74]; статтю «Григорий Варсава Сковорода, историко-критический очерк» [приписується А. Хіждеу; Телескоп. – 1835. – Ч. 26. – № 5. – С. 3–42; № 6. – С. 151–178] та ін. Порівняння філософів, що жили в різні епохи і ввійшли до історії світової філософської думки як представники різних шкіл, грунтувалося не тільки на демократичному спрямуванні їх вчення, а й, більшою мірою, на спільності окремих етичних ідей (відмова від багатства, розкоші, повернення до «природного стану»), способу життя тощо. Характерним з цього погляду є сюжет картини Шевченка «Діоген» (1856).

…князь Шаховской или Котляревский. В своей оде в честь к[нязя] К[уракина] – сколок Сковороды. – Зіставлення Шевченком поетичних творів Сковороди, написаних староукраїнською книжною мовою, в якій давньоруські, церковнослов’янські та латинські елементи поєднувалися з елементами народної мови, з « пану нашому і батьку князю Олексію Борисовичу Куракіну» І. Котляревського (1804), також написаною «вінегретно», хоча й з іншими складниками – переважно народно-розмовною мовою в бурлескному стилі із простомовною лексикою, а також із включенням окремих польських форм та кальок з російської мови, – засвідчує високі вимоги Шевченка до художньо-мовної стилістики нової української літератури.

Щодо російського письменника і театрального діяча Олександра Олександровича Шаховського (1777–1846), то наслідувачем Сковороди він не був. Спотворена мова, якою розмовляють дійові особи його водевілів «Козак-стихотворец» та «Малороссийская Сафо», йшла від незнання життя українського народу та його мови.

…в соборный храм Благовещения. – Мова йде про Вознесенський собор у Переяславі. Правильну назву цієї пам’ятки Шевченко подає в археологічних нотатках.

Церковь… воздвигнутая в знамение взятия Азова П[етром] П[ервым] полковником переяславским Мировичем… – Мирович Іван – переяславський полковник. У 1693–1694 рр. разом зі своїм полком брав участь в Азовських походах Петра І. Пізніше, під час Північної війни потрапив у шведський полон. Помер 1706 р. у Стокгольмі в тюрмі. Про історію побудування Мировичем у Переяславі церкви на честь взяття Азова, а також детальний опис картини, згаданої Шевченком, див.: Стороженко А. В. Очерки Переяславской старины: Исследования, документы и заметки. – Киев, 1900. – С. 60–64.

…картина кисти, можно думать, Матвеева… – Матвеев Андрій Матвійович (1701–1739) – російський живописець. Автор портретів, декоративних розписів і станкових композицій.

…про Даниловича и разрушенный им Батурин… – Йдеться про сподвижника Петра I князя Олександра Даниловича Меншикова (1673–1729). Про зруйнування Батурина Шевченко міг читати в «Истории русов» (с. 205–207) та в «Истории Малой России» Д. Бантиша-Каменського (Т. 3. – С. 98–99).