№ 196 1851 р. січня 20. – Висновок ІІІ відділення про необхідність заборонити друкувати роман П. О. Куліша «Петр Иванович Березин»

Чиновник Кулиш представил чрез члена государственного совета А. В. Кочубея роман своего сочинения под заглавием «Петр Иванович Березин и его семейство, или люди, во что б ни стало, решившиеся быть счастливыми».

Сторінки з висновку 3-го відділення про роман «Петр Иванович Березин» (т. 2, с. 172, 173)

Содержание романа следующее:

Помещик Смоленской губ. Березин прожил несколько лет в С.-Петербурге, столько пленился умственными наслаждениями, чтением книг, музыкою, живописью и прочее, что все другие занятия ему казались недостойными образованного человека. Не ограничиваясь сам этой мыслию, он вздумал перевоспитать все свое семейство, и вследствие этого юношу-сына, воспитанницу, на которой потом сын его женился, даже пожилых жену свою и свояченицу приучил удаляться от света и находить удовольствие в одних умственных занятиях. Все семейство Березина пришло к тому убеждению, что при всяком другом образе жизни нет счастья и что только они одни счастливы. Они с пренебрежением смотрели на дворян, занимающихся хозяйством и домашними счетами, и на всех, проводящих жизнь в обыкновенных удовольствиях общества. Березин, не находя полного счастия в столице и не надеясь быть покойным в Смоленской губ., где невежды-родственники и знакомые отнимали бы время от умственных наслаждений, купил деревню в Малороссии и в ней поселился со своей семьею, уединяясь от всех, не посещая никого из своих соседей, не стоящих, по его мнению, никакого уважения.

Такая жизнь Березиных, хотя сочинитель представляет ее как образец истинной жизни, есть не более как странность; но в романе Кулиша во многих местах рассеяны мысли и описания, которые могут привести читателя к понятиям, несогласным с порядком вещей в России.

Рассуждая о том, каким образом можно достигнуть счастья, Березины говорят: «Доведи ум свой до постоянной деятельности, до стремления к ясному уразумению явлений физического и нравственного мира; пускай для тебя кусок алебастру будет таким же важным произведением природы, как и кусок золота; пускай относительная ценность предметов не мешает тебе видеть их безотносительно; пускай для твоей мысли не будет оков во временном, условном сцеплении тех или других обстоятельств» (ч. 1, стр. 115). «Только возвысясь до любви общечеловечной, истинно христианской, человек не будет чувствовать бедности своего счастья» (там же, стр. 117).

По мнению Березина, людей должно разделять на чернь и нечернь не потому, что один князь или граф, а другой простолюдин, но по большей или меньшей темноте ума их, по большей или меньшей черноте их душ… Евангелие призывает всех равно к спасению (ч. 1, стр. 162).

Особенные нападки в романе устремлены против аристократии. Березин всеми силами старался уничтожить в своем семействе аристократические чувства. Аристократизм называется павлиными перьями, нелепым убеждением, которое пятнает человеческое сердце, препятствует правильному развитию ума и сердца (ч. 2, стр. 156 и 157).

При сравнении жизни дворян с жизнью крестьянина, первая описывается безнравственною, далекою от счастия и менее почтенной, нежели последняя. «Нет на ваших домах», – говорит крестьянин дворянину, – «господнего благословения» (ч. 2, стр. 45 – 49). Простолюдинам даже отдается преимущество в возвышенности духа, Березин говорит: «Спасибо, что он, рыбак, не смотрит на меня презрительно с высоты своего мужичества» (там же, стр. 16). Березин надеялся, что время возвысит образ мыслей невестки его (которую считали графскою дочерью) и даст ей силу найти в себе нечто равняющее ее со всякою графинею…, ожидал, чтобы она сама отреклась от мнимого своего родства, чтобы она возвысилась до равенства с простолюдинами (там же, стр. 189). Рыбак Дундук, сын и другие крестьяне представлены в особенно почетном виде; сочинитель с удивлением отзывается о их суждениях и поступках; упоминая же об аристократии, дворянах, чиновниках и богатых людях, везде говорит о них почти с презрением.

Исправник (отставной гусарский полковник) Бурнасов изображен человеком с самыми низкими чувствами (ч. 1, стр. 135 – 157). Еще в отвратительнейшем виде представлен помещик Кончук: он бранит и бьет крестьян своих без всякой причины (ч. 2, стр. 115), налагает на них труды без важной надобности, только для того чтобы «видно было, кто пан, а кто хам» (там же, стр. 119). «Иногда, – говорит Кончук, – я сам себе не верю, что я пан, а это мои крестьяне, да и начну колотить, кого попало; как начну, вот и вижу, что точно я пан» (там же, стр. 121). Между крепостными людьми Кончука находится четвероюродный брат его, Дорош, которого он также бьет и которого один раз едва не убил до смерти (там же, стр. 120 – 123). Крестьяне покоряются этому в том убеждении, что бог устроил так, чтобы мужики мучились на этом свете, а дворяне на том (там же, стр. 124); на вопрос Кончука, что делает покойный отец его на том свете, один из крестьян отвечает: «То же, что и здесь: как здесь лежал он, так и там лежит, а мужики как здесь трудились, так и там трудятся; только не на пуховиках лежит он, а на железной кровати, и мужики ни под казаны дрова таскают, а под его бока; то и тебе от нас на том свете будет» (там же, стр. 125).

Далее представлена картина еще более неуместная. Кончук, поверив крестьянам, что люди все равны и что дворяне на том свете будут мучиться, решился быть мужиком. «Не хочу быть паном, – сказал он, – не хочу, не хочу. Берите меня и давайте мне хлосту; я вам говорю, берите! Не буду я кипеть в смоле, не хочу быть паном, буду таким мужиком, каким меня господь создал! Всех нас господь создал мужиками. Что мне это панство? Я и хотел быть мужиком, да не дали мне лихие люди пожить на свете по-людски». Некоторые из крестьян уже готовились бить своего помещика и едва были удержаны Дорошем. Сцена однако же этим не оканчивается. Кончук приглашает к себе в дом всех мужиков; господские комнаты наполнились мужиками, которые вместе с помещиком пировали, кричали. Сочинитель, называя это «политическим переворотом в царстве Кончука», не только не видит тут ничего странного, но находит хорошие природные свойства в этих крестьянах и спрашивает: «Что же будет с этим народом, когда дух европейской образованности проникнет и в это мрачное захолустье» (ч. 2, стр. 124 – 129). В другом месте сочинитель говорит: «Малороссияне лежат головою в Европе, а ногами в Азии: они очень способны возвышаться из закоренелой невежественности до всевозможных утонченностей просвещения» (там же, стр. 164).

Семейство Березиных представлено в совершенной противоположности с Кончуком и другими помещиками. Здесь отец обращается с сыном не как отец, а как друг; здесь людям не приказывают подать стакан воды и тому подобное, но господа делают все, что сами могут сделать. Березин только начал этот порядок в своем семействе; полного же развития этого порядка ожидает от внуков и правнуков своих, которые пойдут еще далее (ч. 2, стр. 31 – 33). Впрочем, и у Петра Ивановича Березина порядок этот уже сильно развился. Находящийся у него в услужении отставной солдат Осип напился пьян; на вопрос Березина: «Что с тобой?» Он отвечает: «Виноват, Петр Иванович…, т. е. я сказал бы виноват, да у вас все на иную стать против других господ; у вас я как в собственном доме: беру что хочу, и хоть напьюсь до пьяна, не будет от вас худого мне слова» (там же, стр. 18 и 19). Семью свою Березин называет «аристократическо-демократическою семьею» (там же, стр. 166).

В сочинении Кулиша есть и другие места, по которым вообще весь роман не может быть напечатан. Все эти места в рукописи подчеркнуты красным карандашом.

Должно упомянуть однако же, что в романе Кулиша находятся и такие места, которые показывают, что он нисколько не желает противодействовать видам правительства. Он думает даже, что многие из его мыслей разделяет правительство наше (ч. 2, стр. 8 и 9); самое то, что Кулиш не таил своей рукописи, но представил ее на рассмотрение III отделения, доказывает, что он не понимает запрещенности своего романа. Это ученый, кабинетный человек, который так простодушен, что думает, будто он знает аристократов, богачей и высший свет, тогда как вовсе их не знает; который хочет, чтобы все, даже крестьяне, были образованы, услаждались бы высшими удовольствиями, не предвидя, какое зло произойдет от такого порядка дел, который почти прямо излагает мысли, приближающиеся к коммунизму и социализму, не понимая, что это противно монархическим началам и клонится к нарушению общественного спокойствия.

Посему, хотя на Кулиша должно смотреть не как на виновного, но тем не менее было бы справедливо по прибытии его в С.-Петербург (из писем его видно, что он намерен приехать сюда в скором времени) показать ему все подчеркнутые места в его рукописи, объяснить ему противозаконность и вред многих его мыслей, и строго внушить ему, чтобы он ни под каким видом не дозволял себе ни рассуждений, ни сочинений вроде представленного им романа.

20 января 1851

Ч. V, арк 388 – 395. Оригінал.

Примітки

Подається за виданням: Кирило-Мефодіївське товариство. – К.: Наукова думка, 1990 р., т. 2, с. 170 – 174.