[Пан Горкуша]
Тарас Шевченко
(Запис П. О. Куліша)
…В Шевченке я нашел большую перемену. Он сделался образованнее и солиднее. Поездки его по Малороссии обогатили его ум множеством весьма важных замечаний. Он, между прочим, смотрит на панов так, как должно на них смотреть.
Вчера он рассказал презабавную характеристику переяславского помещика, у которого он был в гостях. Помещик этот так изображает свою молодость:
«Вообразите себе обширное зало; посреди зала стоит руаль; за руалем сидит прелестнейшая блондына; возле блондыни подушка; на подушке вышит зверь-барс; на этого вышитого барса склонил безбоязненно голову прелестнейший брунет. Вы думаете, кто это? Это я!»
А вот картина домашнего быта пана Горкуши (так его фамилия):
«Малчик, поди достань мне в кладовой табаку, да не того, что висит под сволоком в бурдюжку (род мешка), а того, что стоит в углу за сундуком в зеленой бутылке; да пускай пани возьмет ложечку или две чайной воды, смотря по количеству, да и разотрет табак, да не твоими погаными пальцами, а сама пусть разотрет да пускай найдет пани кабатырку, да не ту, що панночка в желтом платьи и в шляпке намалевана, а ту, що пастушок с овечкою лежит, що пани купила в Лубнах на ярмарку, как ездила с аптекаршею. Да подать мне сюртук, в котором я губернатора встречал, да панталоны подать желтые и красный кашемировый жилет. Да еще пускай пани достанет чистый носовой платок, да когда будет давать платок, то пускай помнет его в руках, чтоб носа не поцарапать».
В дороге пан Горкуша тоже держит себя сообразно помещицкому своему достоинству:
«Когда ездила моя жена в Киев, то известно, коляска у нас хорошая, кони добрые, орловские, и кучер в армяке, воротник обшит кожею, чтоб бородою сукна не тер. Я велел рессоры подпереть подставками, бо то 80 верст, но все-таки, видно, кто едет! Правда, пани моя не вытерпела и велела выбросить подставку под тем боком, где сама сидит. Ну приехала в Лавру; известно, видят монахи, что приехала помещица, так едва не задушили! Вот малчик при том был. Малчик!»
На этот зов является оборванный лакей.
«Вот он там был; не дасть збрехать. Пошел вон, дурак! – Потом, после обеда, поехала она на Подол в пушныя лавки. Так купцы завели в такую темноту, что ничего не видать. Где ни лапнет рукою, то все зверь. Ну, если б это я был, так я бы не испугался: хоть и зверь, да уже не живой; а то ведь дама! А потом еще нужно было купить маслин. А маслины славная вещь! Уже для этого не пожалейте дров да велите истопить печь добре; да возьмите новый горшок и положите шар (слой) капусты, а шар маслин, шар капусты, а шар маслин, а потом шар вьюнов, а сверху опять капусты да поставьте в печь, так маслины дадуть соку, а вьюны вкусу. И это надобно есть со свежею ситницею. А у меня ситницы пекут славно. Явдоха Паламаривна у меня печет. Малчик! Позвать Явдоху Паламаривну!»
Мальчик бежит на другой конец деревни и приводит пекарку.
– Ведь ты печешь у меня ситницы?
– Я, паночку.
– Да, вот она печет у меня ситницы. Пошла вон, дура. И проч., и пр., и пр.
Примітки
Джерело тексту:
– Автограф листа П. О. Куліша до П. О. Плетньова від 29 грудня 1846 р. (Інститут російської літератури (Пушкінський дім) Російської академії наук, ф. 234, оп. З, № 357).
Подається за цим джерелом.
Датується на підставі листа П. О. Куліша до П. О. Плетньова від 29 грудня 1846 р., орієнтовно: 27 грудня 1846 р.
Сатиричне оповідання від першої особи про пана Горкушу П. О. Куліш почув від Шевченка під час зустрічі з ним на зібранні членів Кирило-Мефодіївського братства 27 грудня 1846 р. Передаючи атмосферу, в якій відбулася ця зустріч, він писав:
«В здешней молодежи, окончившей университет, я нашел страшное волнение умов и готовность на самые эфемерные затеи. Они думали, что я не только приму участие в их предприятиях, но сделаюсь даже главою их литературной корпорации. С этим намерением они собрались у одного моего знакомого, где я обещал быть на вечере. Я увидел себя посреди задумчивых лиц, потупленных лбов и нахмуренных бровей. Я внутренно смеялся и досадовал. Холодность моих суждений поразила их, и они, кажется, сочли меня столичным эгоистом. Но Костомаров и Шевченко по-прежнему ко мне привязаны» [Інститут російської літератури (Пушкінський дім) Російської академії наук, ф. 234, оп. 3, № 357].
Переказуючи в цьому ж листі розповідь Шевченка по пам’яті, О. П. Куліш, зрозуміло, не міг повністю її відтворити і передав лише окремі фрагменти, доповнивши їх власними коментарями та спостереженнями.
Вперше надруковано у статті О. Дорошкевича «Шевченко в приватному листуванні» [Записки історико-філологічного відділу. – 1926. – Кн. 7-8. – С. 371–372].
До зібрання творів вводиться вперше.
Горкуша. – Хто був прототипом пана Горкуші – не встановлено. О. Дорошкевич висловив такі міркування з цього приводу:
«Щодо поміщика Горкуші, то це, очевидно, псевдонім: такого серед переяславського панства не було. Можливо, що це згадка про поміщиків Самойлова (село В’юнище), Лукашевича (село Березань), пом[іщика] Родзянка з Хор[ольського] пов[іту] або й про когось нам не відомого, де гостював чи про кого знав Шевченко» (Там само. – С. 374).
…посреди зала стоит руаль… – Руаль – спотворене рояль.
…кабатырку… – спотворене табакерку.
…приехала в Лавру… – Мова йде про Києво-Печерську лавру.
К. М. Сєкарєва
Подається за виданням: Шевченко Т.Г. Повне зібрання творів у 12-и томах. – К.: Наукова думка, 2003 р., т. 4, с. 331 – 332 (канонічний текст), с. 580 – 581 (примітки).