Апреля 10

Фельдмаршалу кн. Варшавскому сообщено высочайшее повеление о доставлении в С.-Петербург Белозерского.

К нему же препровождено письмо, которое Кулиш писал к своей жене.

Окончено рассмотрение бумаг Кулиша и Белозерского [454] и составлена из них подробная выписка.

Сверх объясненных в журнале 9 апреля рукописи под названием «Закон божий», записки о рассылке к разным лицам книг, содержание которых относится до Малороссии и о каких-то «деньгах для добрых дел», наводящих сомнение, не имеет ли Славянское общество кассы и рисунка, изображающего голову малороссиянина с сидящим на ней орлом и саблею под нею, – в бумагах Кулиша и Белозерского найдено еще много других, доказывающих несомненно, что лица сии принадлежат к одним из ревностнейших последователей идей славянизма.

Особенное внимание обращает на себя рукопись Белозерского в виде рассуждения, в котором доказывается, что народы, по завету спасителя, должны быть свободными и если некоторые находятся под властью государей, то это неестественное состояние.

Применяя мысли сии к славянским племенам, сочинитель продолжает, что они должны стараться освободить себя из этого положения и соединиться в общество. Здесь изложены и правила для действий того же смысла, как правила Славянского общества, только распространенные и усиленные ложными рассуждениями. Главным средством, по мнению сочинителя, должно быть распространение образованности в народе, и еще предлагает он склонять к соучастию женщин, которые, как матери, могут иметь самое сильное влияние на детей своих. Вообще эта рукопись или послужила основанием устава Славянского общества, или есть истолкование этого устава. Еще замечательно, что эта рукопись черновая, следовательно, не перебелена с другой, а сочинение того, кто писал ее, – Белозерского.

Принимая же во внимание, что в письме Марковича, найденном у Гулака, Белозерский назван «путеводной звездой к Вифлеему», рождается вопрос: не он ли есть зачинщик или один из главнейших действователей общества?

Далее найден проект просьбы к правительству о дозволении учредить в Малороссии на счет пожертвований училища, преимущественно для казачьих сыновей, дабы преподавать им начальные науки и разливать между ними образование, сообразное низшему классу народа. Хотя эта просьба изложена в благовидных выражениях, но в ней проявляется та же скрытая мысль, что распространение просвещения есть средство возбудить народ к мыслям о свободе.

Между бумагами Кулиша и Белозерского оказалась и та статья о гайдамаках, которою, по донесению студента Петрова, члены Славянского общества надеялись возбудить в малороссиянах прежний воинственный свободный дух, а также несколько стихотворений на малороссийском наречии, сочиненных, как должно полагать, художником Шевченкою; в них говорится о страданиях, о пролитой крови, цепях, кнуте, о Сибири и проч[ее], они исполнены ненавистью к правительству и, вероятно, сочинены с тою же целью – посеевать неудовольствие к властям в народе.

Несколько записок Кулиша о панславизме и возрождении народности, большей частью выписанных из сочинений бывшего профессора славянских наречий в Париже Cyprien Робера; в них развивается идея о сродстве славянских племен о соединении их в одно целое и средствах к этому соединению. Из одного же листка, писанного Кулишом, виден путь, по которому молодые люди дошли до идеи о славянстве. Сначала они, предаваясь ученым и историческим изысканиям, остановились на мысли возобновлять и поддерживать все народное и древнее, а потом, более и более углубляясь в эту мысль, уже начали считать священными и достойными подражания одни старые обычаи и, наконец, присоединили к этому предположения политические, видя из истории древнюю вольницу некоторых славянских племен и не имея столько практических сведений в управлении народами, чтобы судить, до каких бедствий вольница может довести народы. Вероятно, этим-то путем Гулак, Кулиш, Белозерский и другие молодые люди от ученых трудов перешли к политическим злоумышлениям.

Еще отдельно от прочих письмо Вернадского с эфиопскими буквами. Хотя он сообщал эти буквы для сравнения с глаголитскою азбукою и хотя доселе не замечено, чтобы члены Славянского общества употребляли иероглифические письмена, но означенное письмо принято во внимание на тот случай, если впоследствии откроются бумаги, писанные символическими знаками.

Из бумаг Кулиша и Белозерского еще делаются известными несколько новых имен по Славянскому обществу: чиновник канцелярии киевского военного губернатора Ригельман, ревностно следящий за успехами славянства, учитель Подольской гимназии Чуйкевич, Максимович, Бодянский и другие. Хотя в письмах их везде проявляется главная идея – любовь к славянству, и особенно к Малороссии, но трудно решить, все ли означенные лица участвуют в политических злоумышлениях или некоторые из них только разделяют ученые труды славянофилов. В этих письмах несколько раз упоминается как подающий надежды тот дворянин Чижов, который находится за границею [456] и о задержании которого при возвращении его в Россию уже сделано распоряжение.

Что же касается до Кулиша, то не одни большие бумаги и письма, но даже краткие заметки, где он обозначал адреса или предметы для памяти, показывают, что он предан идее славянизма и находился в связях с людьми неблагонамеренными. Замечая, с кем надобно ему повидаться за границею, он отметил между другими Федора Чижова и в Париже известного польского выходца Мицкевича. Даже свою жену он любит особенно за то, что она по рождению и образу мыслей вполне малороссиянка и знает наизусть стихи Шевченки.

Наконец, в напечатанной книге Кулиша под заглавием «Повесть об Украине» [457], пропущенной цензором Куторгою, находится много мест, показывающих, что он желал бы видеть другой порядок вещей в государстве.

Описывая с восторгом дух древнего казачества, песни малороссийские, в которых выражается любовь к вольности, он старается показать, что этот дух не простыл и доселе таится в малороссиянах; изображает распоряжения Петра Великого и преемников его, вводивших благоустройство в Украине, в виде страшных угнетений и подавления прав свободы. Замечательно еще, что на заглавном листе этой книги напечатано, что она составлена «для детей старшего возраста». Словом, книга эта сочинена Кулишом, видимо, вследствие правил устава славянского общества – приготовлять восстание славянских племен распространением просвещения и воспитанием детей.

Для окончательных улик не оказалось у Кулиша только кольца и образа во имя св. Кирилла и Мефодия.

Выписка из бумаг Кулиша и Белозерского представлена его и. в.

В 11 часов вечера того же 10 апреля доставлен в III отделение из Полтавы бывший студент Киевского университета Навроцкий.

При нем оказалось весьма мало бумаг, и те, кроме одной, состоят из писем, рассказов любовного содержания, ни в каком отношении не важным; одна же замечательная бумага – это стихи на смерть Пушкина соч[инения] Лермонтова, за которые он в 1837 г. был переведен из гвардии в Отдельный кавказский корпус.

Кольца и иконы во имя св. Кирилла и Мефодия не нашлось и у Навроцкого.

Примітки

454. С бумагами Кулиша из Варшавы доставлены и бумаги родственника его Белозерского, который жил там на одной с Кулишом квартире. – Прим. док.

456. На полі проти слів: «дворянин Чижов, который находится за границею» помітка О. Ф. Орлова. «Говорят, наставник молодого гр. Уварова».

457. «Повесть об украинском народе».

Подається за виданням: Кирило-Мефодіївське товариство. – К.: Наукова думка, 1990 р., т. 3, с. 339 – 341.