№ 518 1847 р. травня 17. – Додаткові пояснення Г. Л. Андрузького в ІІІ відділенні

Дополнительное объяснение студента Андрузского

Ни о Славянском обществе, ни о чем другом я не знал до самого дня допроса. Знал же только, что Шевченко написал запрещенные стихи, что Костомаров, по предложению Траскина, намеревался журнал издавать и что собирались простонародные южнорусские песни для печати, которые проф. Максимович проездом увез с собою.

Знал, что Костомаров издал на славянском языке мифологию славянскую и приготовлял свои лекции для чтения в печати.

Знал, что Посяда, будучи на родине, собрал народные колядки, веснянки и прочее, которые и лежали у него вчерне и писал письма к царю и министру.

Знал, что Кулиш занимался малороссийскою историею, но его самого никогда не видал.

Знал, что Гулак знаком с Костомаровым и обыкновенные их разговоры были древнеисторические.

Вот все мои скудные познанья.

Слыхал, что будто бы Шевченко отдал свои стихотворения Навроцкому, под сохран, с заклятием никому не давать и что Навроцкий многие знает на память.

Когда я взят был под допрос, меня спросили о Славянском обществе Кирилла и Мефодия, о том, какого святого признают они своим патроном.

По дороге в Петербург узнал, что кого-то повезли в Оренбург, а другого в Шлиссельбург закованных.

Воображение мое разыгралось.

Здесь, в Петербурге, на допросе меня спрашивали о кольце Кирилла и Мефодия, о каких-то помещиках Чижове и Чуйкевиче. Я случайно увидел два письма: одно Шевченки к Костомарову, другое не знаю чье, при этом мне в допросах сказано было: сличивши и сообразив все виденное и слышанное, сказать свое мнение, и не могу ли я чего сказать вследствие моих собственных об этом деле предположений.

Желая открыть всю истину, я написал мои ложные обвинения, преувеличив все виденное и слышанное и читанное мною до нельзя.

Из вопросов о Славянском обществе, кольце, из «Славянской мифологии» Костомарова и вольных стихов Шевченки, я заключил свои положения о Славянском обществе и целях, предполагая, что лучшего и не могли взять в образец, как Соединенные Штаты и Францию.

Из занятий Кулиша малороссийской историей, собирании Посядою колядок и малороссийских произведений Шевченки, я вывел свои положения о малороссийской партии и целях ее, предполагая Гетманство за лучший образец в этом случае, но подчиняя цели славянской, что б не потерять из виду главной мысли.

Таким образом, я вывел свои положения обо всех и о каждом лице особенно.

И не одно желание открыть истину породило мои показания, а еще вот что:

С некоторого времени (6 класса гимназии) исподтишка я начал пописывать малороссийские вольные стихи. Узнав об вышеупомянутых письмах Посяды и его, как крестьянина, неудовольствия на положение крестьян, я задумал составить проект для уничтожения этого зла, и мало-помалу дошел до последних контро-монархических положений; но действительно только на бумаге и никто этого не знал. Одному только Посяде я читал; но он в то время обыкновенно ходил с повязанной головой по спальне скорыми шагами.

Для доказательства моих слов, прочтите «Прощание институток с институтом», которое я писал этого года сестрам.

Спросите у всех этих людей, оклеветанных мною и ни один не вспомнит моих запрещенных бумаг, начальство университетское и гражданское, тогда узнало обо мне, когда получило их.

Торжественно раскаиваюсь в моих показаниях как ложных, вымышленных мною и не имеющих никакого основания.

Со слезами прошу прощения у правительства, обманутого мною, и у лиц оговоренных мной.

Дополню о себе: царю моему послужу верой и правдой, но ни от родины, ни от языка ее не отрекаюсь. Проклят, презирающий отечество и попирающий гробы отцов.

К царю моему и отцов моих со слезами у ног его взываю: отпусти мне сей раз, отпусти и ему. Не славен царь в правде возданной правым, но в милости виновным.

И будут уста наши в едины уста и молитвы наши в единое высокое моление о тебе пред господом.

И да умножит он дни твои и освятит пути России твоей и хоругвь церкви пресвятая, да осенит тебя до века.

Сказание мое о чиновниках – быль.

О народных учителях я предлагал Посяде, но тем и кончилось. Шляхту действительно он намеревался обратить к православию.

Георгий Андрузский

Ч. VIII, арк. 121 – 125. Оригінал.

Примітки

Подається за виданням: Кирило-Мефодіївське товариство. – К.: Наукова думка, 1990 р., т. 2, с. 508 – 509.