№ 349 1847 р. березня 28. – Лист А. Л. Метлинського до М. I. Костомарова про видання українською мовою серії книжок «Сельськое чтение»

Харків. Провулок Католицької церкви

28 марта 1847 г.

Коханий ти мій Миколо!

Давненько таки ти не балакав єси зо мною. Та скількось! Я не такий мудрий чоловік, щоб і тобі оддячити за се довгою мовчанкою. Так почнемо на мову твою до мене дещо казати. Саме важніше з усього того, що ти до мене пишеш, конечне, є те за для тебе, що женишся: се зміна в життю чоловіка на цілий вік і зміна безпримінна для всіх, окроме деяких людей, которих небагато. Бажаю тобі з будущею жінкою, твоєю матер’ю, з усім родом доброго життя од господа бога, а далі здоров’я і всякого другого щастья; бо тепер усе для вас обще, і один без другого з вас стало буть нічого не матиме. А я до тебе останусь также рідним, як був і попереду, бо не маю і не матиму сім’ї, племені і роду особливого: так пішло життя моє і, може, й не без божого попущенія.

Пан П. П. Артемовський-Гулак [676] іногда хворає, а діла не покидає. Нагадувать хоч про ад’юнкство я не мав случаю та й не знаю, чи послужило б до чого. Коли хоч, напиши до його. Письмо твоє дійшло до мене на страстній неділі. Чув от Сементовського [677], що і він од тебе получив. Я не думаю, як ти писав і пишеш, щоб война за правописаніє було задаром, бо письмо и вимова знамя характерна і существа народности. А що таке война з дворянства, не відаю, а рівно і що з того буде. Я предлагав окроме правописанія зміну книжок і проче і нічого на те не чую. Писав недавно до Срезнєвського, як видно, дуже чимсь занявся, а тільки до родичів пише. Чув недавно, що Куліш за границею, Шевченко зазнався з чарочкою (шкода!).

Чи не багато, наш брате, замишляєш. Купуєш іменіє: гляди, щоб не проциндрив грошей задаром. Куліш просив збирать підпис на «Чорную раду» на малоросійській мові, почав було збирать, а «Ради» нема. Писав – єси про Хмельницького розпитувався, а про Хмельницького не чути. Задумали – есте ізданія для простого народу [678]: чого б, кажу, лучче. Почав було і сам я приглашати декого писати, що можна для того благого діла із людей знаючих науку добре… так їй бо. Вже впять щось інше. Хто ж звіриться на нас, як буде на тиждень сім п’ятниць?

Общество для печатания не гудю, тільки нужно його утвердити гаразд, а то не пристане ніхто із посторонніх, а коли мало буде, то вийде із нього пшик. Совісно і казать (хоча казав), бо не відаєм, що одвітить на деякі необходимі вопроси. Моя рада (і до неї пристав би дехто). Збирається сума (без всякого общества… смотри Свод уголовных законов) для пособия при издании сочинений, имеющих предметом Южную Русь по языку и содержанию или принадлежащих южному краю России в этих отношениях и имеющих содействовать таким образом познанию своего отечественного и противодействуя распространению чужезванных, несвойственных духу и почве народа мечтаний; еще что-нибудь о народности, неразрывно связанной с православием и самодержавием, последуя примеру Географического общества и тому подобное (ты понимаешь, что надобно оставлять что-нибудь и для размышления читателю и соблюсти не только национальные, но и официальные формы).

Подписчик взамен 10 или 15 руб. серебром единовременно (кто хочет пожалуй и больше – тем лучше!). Капитал кладется в правление общественного призрения в Киеве, Харькове (для избежания издержек при пересылках) с тем, чтобы проценты с него бы выдавались в киевские или харьковские типографии за напечатание упомянутых сочинений. Сочинения должны быть одобрены, по крайней мере, тремя из подписчиков, доказавших свое знание языка и края или избранных от прочих подписчиков. Подписчики получают проценты (даже 10!) на свою сумму, книгами изданными (ничего не теряют), а сверх того, напечатанные экземпляры представляются автору в пользу и распоряжение. Подписчики могут и должны бы помогать также сбыту. Я надеюсь быть летом в Киеве. Если общество решится на что-нибудь подобное, взнеси за меня: или отдам лично, или пришлю деньги, ежели дело состоится и найду участников.

Кланяюсь панові Шевченкові і посилаю оцей подарунок. Де він блукає, бог його знає: перешли до його. Ізвісти, коли кому із щирих знадобиться моя книжка: багатому – за гроші, а бідному – за спасибі, ідучи у Киев, буде случай передать. Тут починають багато дехто говорить, а у мене єсть довольно і писаного, більше чужого і особливо по язику дуже доброго. Якби составився капітал, то навіки найшлась би дорога для слова і дарования, уже на 300 руб. единовременного пожертвованія можна б мати проценти для невеличкої книжечки. А щоб ізданіє то лучче для кожного і потому було б вигідно для кожного шукать пристаючих до сього діла.

Програму в такім роді, как я отчасти накинув, треба б напечатать і роздать ревнителям в достаточнім числі екземплярів. (Печатное много значит).

Существо дела, напр., что печатать на южном языке, подразумевать і кому следует объявить и соблюдать: печатной же программе нечего входить в мелочи и подробности, они должны быть приняты facile. Я готов прислать и до вашего плана, но ты ничего про се опять не пишешь и до Сементовского. Да и как опять просить давать сочинения безвозмездно кого-нибудь? Свое готов бы, но чужое просить совестно. Но повторю, чтобы делу доброму не помешать на первый раз 10 руб. за мной, и дальше побачим, як бог дасть.

Ч. III, арк. 173 – 175. Автограф.

Переклад III відділення

Письмо на имя Костомарова (от проф. Метлинского)

Харьков, провулок Католической церкви

28 марта 1847

Любезный мой Николай!

Давно уже ты не толковал со мною. Я не столь мудр, чтобы благодарить тебя за это долгим молчанием. Начнем же отвечать на твою речь. Важнейшее из всего, что ты пишешь, конечно, для тебя то, что ты женишься. Это перемена в жизни на целый век, неизбежная для всех, кроме некоторых людей, каковых немного. Желаю тебе с будущею женою, твоею матерью и всем семейством хорошей жизни, здоровья и всякого другого счастья, теперь для вас все общее и один без другого кажется ничего не имеет. Я останусь родным твоим по-прежнему, ибо не имею ни семьи, ни рода и племени другого, так пошло мое житье может быть по божьему соизволению.

Г-н П. П. Артемовский-Гулак иногда хворает, но не бросает дела [680] хотя про адъюнкство я не имел случая, да и не знаю, пригодится ли к чему-нибудь. Если хочешь, то напиши к нему. Письмо твое я получил на страстной неделе. Слышал от Сементовского, что и он получил от тебя. Я не думаю, – как ты писал и пишешь, – чтобы война за правописание была даром, ибо письменность и речь – знамя характера и существа народности. Но что такое война за дворянство – не знаю, равно и что из этого будет. Я предлагал, кроме правописания, перемену книг и прочее, но ничего о том не слышу. Писал недавно к Срезневскому, он верно много, смотри, занялся, что только к родителям пишет. Недавно я узнал, что Кулиш за границею, а Шевченко познакомился с чарочкой (Жаль!). – Не много ли, брат, задумываешь? Покупаешь имение: смотри, чтобы даром не истратить денег.

Кулиш просил собирать подписку на «Чорну раду» на малороссийском – я начал было собирать, да нет толку. Писал – еси про Хмельницкого, расспрашивал, но о Хмельницком не слыхать. – Задумали издания для простого народа: чего бы кажется лучше? – Начал было и я приглашать кой-кого писать, что можно для того благого дела, – из людей, знающих хорошо науку… Так ничего! Опять проси другое! Кто же поверит нам, если на неделе будет семь пятниц?

Общество для печатания молчит, нужно бы его больше утвердить, а то никто не пристанет из посторонних; если же будет мало, то из него ничего не выйдет! Совестно и сказать (хотя сказал), ибо не знаем, что отвечать на все необходимые вопросы. Мой совет (и к нему кто-нибудь пристанет): собирается сумма (без всякого Общества… см. Свод уголовных законов) для пособия при издании сочинений, имеющих предметом Южную Русь по языку и содержанию или принадлежащих южному краю России в этих отношениях и имеющих целью содействовать таким образом познанию своего отечественного, и противодействуя распространению чужеземных, несвойственных духу и почве народа мечтаний (еще что-нибудь о народности, неразрывно связанной с православием и самодержавием). Последуя примеру Географического общества и тому подобное; ты понимаешь, что надобно оставлять что-нибудь и для размышления читателю и соблюсти не только национальные, но и официальные формы.

Подписчик вносит 10 или 15 руб. серебром единовременно (кто хочет, пожалуй, и больше – тем лучше). Капитал кладется в Приказ общественного призрения в Киеве и Харькове (для избежания издержек при пересылках) с тем, чтобы проценты ежегодно выдавались в киевские или харьковские типографии за напечатана упомянутых сочинений. Сочинения должны быть одобрены, по крайней мере, тремя из подписчиков, доказавших свое знание языка и края или избранными от прочих подписчиков. Подписчики получают проценты (даже 10!) на свою сумму книгами изданными (ничего не теряют), а сверх того, напечатанные экземпляры предоставляются автору в пользу и распоряжение (подписчики надеяться могут и должны бы помогать также сбыту). Я надеюсь быть летом в Киеве. Ежели общество решится на что-нибудь подобное, внеси за меня: или отдам лично, или пришлю деньги, ежели дело состоится, и найду участников.

Кланяюсь Шевченке и посылаю сей подарочек. Где он находится, бог его знает: перешли к нему. Извести, если кому-нибудь из щирых (искренних) понадобится моя книжка: богатому – за деньги, а бедному – за спасибо; едучи в Киев, будет оказия передать.

Тут много почитают того, кто говорит, а у меня довольно писанного, больше чужого и особливо по языку много хорошего. Если бы составился капитал, то навеки была бы дорога для слова и дарования; уже на 300 [ руб] единовременных пожертвований можно бы иметь проценты для небольшой книжечки. Чем более, тем лучше для каждого и потому было бы выгодно каждому искать пристающих к этому делу. – Программу в таком роде, как я отчасти изложил, надо бы напечатать и роздать соревнователям в достаточном числе экземпляров. (Печатное много значит!). Существо дела, например, что печатать на южном языке подразумевать и кому следует объявить и соблюдать; в печатной же программе нечего входить в мелочи и подробности, они должны быть приняты facile. Я готов бы пристать и к вашему плану, но ты ничего о том не пишешь и к Сементовскому. Да и как просить кого-нибудь давать сочинения безвозмездно? Свое готов бы, но чужое просить совестно. Но повторяю, чтоб доброму делу не помешать, на первый раз 10 руб. за мною, а дальше, посмотрим, что бог даст.

Ч. III, арк. 168 – 171. Копія.

Примітки

676. Гулак-Артемовський Петро Петрович (1790 – 1865) – український поет. Народився у с. Городище Київської губернії у сім’ї священика. Учився у Київській духовній академії, але не закінчив її, служив репетитором поміщицьких дітей. З 1817 р. – слухач і одночасно викладач польської мови Харківського університету, магістр (з 1820), професор історії, географії й статистики, ректор цього ж університету (1841 – 1849). Автор байок та балад «», «» та ін.

677. Сементовський Костянтин Максимович (псевдонім – Калайденський) (1823 – 1902) – етнограф, критик. Підтримував стосунки з П. П. Гулаком-Артемовським, І.І. Срезневським, М. І. Костомаровим, А. Л. Метлинським.

678. По вертикалі текста приписка А. Л. Метлинського: «А не то буду подписчиком на Шевченка и хорошее сочинение».

680. Крапки в тексті.

Подається за виданням: Кирило-Мефодіївське товариство. – К.: Наукова думка, 1990 р., т. 1, с. 288 – 291.